Хорошо быть тюленем!

Жили-были два тюленя. Кто говорил, они похожи были на котят, а кто говорил – на ребят. А тюлени ничего не говорили. Одного звали Петром, а второго Иваном. Петр – тот, что покрупнее, – был младший, а Иван старший. Петр был тюлень веселый и любознательный, а Иван – умный и спокойный. Петр как ни увидит людей – сразу к ним плывет. Раз, бывало, лодочку резиновую заприметил, да так и не отставал от нее: подплывет рядышком, заглядывает двоим двуногим в самые глаза:

– Что это вы тут делаете? – Так, плаваем, – говорят. – А лодка вам зачем? – Чтобы далеко уплыть. – Так вы как я, гляди-ка, – и нырнул глубоко в море. – А у нас ластов нет, – говорят, как вынырнул. – А что у вас есть? – Вёсла. Ну Петр к Ивану: – А что такое ласты и вёсла? – А это, – говорит Иван, – то, что у тебя вместо рук и ног. – А у людей тогда что? – Руки и ноги. – А почему? – Вместо ластов.

– Надо же! – удивляется. – Неудобно поди! – Они привыкли, – пожимает плечами Иван. Вдругорядь увидел Петр парусник, подплывает, интересно же. А на паруснике -то двуногие. – Что это вы делаете? – спрашивает. – Да вот плывем, – говорят. – А зачем вам парусник? – Так без него далеко не уплывем. – А что у вас, ластов нету, а вёсла есть? – спрашивает Петр. – Да не, – смеются. – Мачта да парус. – Иван, Иван? – пытает Петр старшего.

– Ну что тебе там? – отвечает сонливо, он-то всё подремывает, сладкий сон глядит. – А что такое мачта да парус? – Вместо ластов, – говорит Иван. – Ну надо же, – опять Петр удивляется. Еще в другой-то раз Петр смотрит – ледокол идет. Подплывает: там столько матросов, и людей, и двуногие все, и ластов нет, и весел тоже не наблюдается. – Что это вы делаете? – Вот щас на север поплывем, лед колоть будем. – А что у вас, мачта да парус? – Да не, – смеются. – Турбина, там, лопасти...

Тут Петр уж и сам смекнул, что все это опять вместо ластов. Приплывает к Ивану, говорит: – Надо же, вот двуногим и руки, и ноги, и ласты нужны, и весла, и мачта, и парус, и турбина с лопастями. А мне – одни ласты, греби да греби. Петр довольно улыбнулся, блестнув в лучах солнышка гладкой серебристой головкой, и нырнул. А Иван тоже улыбнулся и прикрыл глаза.